Группа Immortal снова в Питере

Часть вторая

Так и получилось, на сцене Immortal появились где-то в половине девятого: сначала под подсвеченную искрящимся от морозного холода синим софитом надпись поднялся Хоргх, который, скорчив неизменно злобную рожицу и пару раз обведя взглядом зал, нет, не банально сел за барабаны, как это делают все; он триумфально водрузил свое мощное тело за барабанную установку. Миг, и на сцене, встречаемый восторженным и, по возможности в духоте первых рядов, морозным криком, появляется Аббат вместе с Аполлионом и началось… Мерно застрекотали бочки, в такт к которым присоединился бас и гитара; ну а потом добавился и замогильный в своей инфернальности вокал Аббата. При всей ожидаемой комичности происходящего, в этом самом происходящем не было повода к тому, чтобы смеяться – перед зрителями был настоящий, самый что ни на есть норвежский традиционный блэк, серьезный настолько, насколько вообще может быть серьезен Immortal. Вопреки еще одним ожиданиям, музыканты отлично дополняли друг друга и достаточно ровно и слаженно играли, причем традиционно ругаемый в “Порту” звук у самой сцены нельзя назвать плохим – он был плотным, достаточно сочным и действительно злым.

В самом начале я уже вспоминал про Kiss, и теперь настала пора объяснить, почему же это было сделано. На самом деле, Immortal вживую – это такой Kiss light или, если уж быть совсем правильным и справедливым, Evil Kiss: Апполиону не хватало только подкрасить постоянно высунутый язык малиновым вареньем, как это делает Симмонс, и дать в руки вместо обычной гитары, ту самую в виде топора; Аббат же по манере поведения чем-то напоминает Стенли все с той же поправкой на ‘evil side’, и даже Хоргх в своей монотонной, местами метрономной рабочей производительности имеет сходство с Эриком Сингером. Недостаток спецэффектов, кои водятся у Kiss в огромном количестве, Immortal, как и подобает темному воплощению, компенсировали полумраком и огромным количеством дыма. Дыма было настолько много и пускали его так часто, что половину концерта на сцене можно было видеть скорее отдельные части тела, чем музыкантов целиком: вот справа вынырнула голова и показался микрофон – ага, значит это Аббат; вот слева показалось плечо и гриф бас-гитары – ага, значит где-то в этом тумане злобно ухмыляется Аполлион. Сложнее всего было с Хоргхом – барабанщиков и при хорошем свете не всегда удается рассмотреть, а уж в таком тумане редкие мелькания головы уже можно было принимать за удачу…